ПерерождениеДесятая сказка. Десять - это два раза по пять. "Пять" - не только по Крапивину, но и само по себе как бы число, напоминающее об ангелах. А какие ангела могут быть у суицидного хоббита? Только соответствующие! О чем, собственно, и речь.
Прим. личное мнение может не буквально совпадать с мнением авторов историй!Попадает мужик в рай. Кайфует там. Всё хорошо: люди, еда, даже бабы. И спрашивает архангела:
- А можно одним глазком на ад взглянуть?
Дают ему посмотреть, а там ровно всё то же самое, включая ландшафт, но люди почем-то плачут и страдают.
- Почему все они такие несчастные? - спрашивает удивлённый мужик.
- Да просто они думают, что в раю лучше...
- Ну вот что мне с тобой делать? - в который раз, в отчаянии вопросил папа.
Я неопределенно дернула плечами, разглядывая узорчатый куполообразный потолок.
- Это же какой-то кошмар! - продолжал он. - В первый раз повесилась. Второй - отравилась! Третий - застрелилась! Это ж надо было пистолет где-то найти!
кто виноват и что делать или суицид как образ жизни
- У меня муж в УВД служил, - меланхолично сообщила я и выдула огромный розовый пузырь.
- Ну а теперь что?
Гарик откашлялся и поправил на носу очки.
- Спрыгнула с крыши девятиэтажного дома, - загнусавил он. - Предварительно оставила записку: "Никого в моей смерти не винить. Жизнь бессмысленна. Я устала. Прощайте". Еще цветочек внизу подрисован...
- Какой пафос! - папа завел глаза и воздел руки, чуть не сшибив при этом нимб. - Какая безвкусица! Дочь, мне стыдно коллегам в глаза смотреть! От кого ты этого набралась?!
Я опять пожала плечами. Симпатичный чертенок, который второе десятилетие проходил у нас практику, нахально подмигнул мне из-за папиного плеча. Решив разобраться с хамом позже, я пошла в атаку:
- А может, хватит меня запихивать в одно и то же место и время?! - заголосила я, упирая руки в бока. - Никакого разнообразия - машины, стройки, куры, алкоголики! Никаких стимулов к жизни, никаких надежд! А еще очкастого этого куратором приставил!
Гарик нервно заморгал, прикрываясь моей предсмертной запиской.
- Не хочу на Землю! Не хочу в двадцатый век! Не хо-чу!!! Вон Танька с эльфами в Средиземье уже третье перерождение тусуется! А Сашка в прошлый раз крестовый поход возглавил! Димку в позапрошлый на костре сожгли за великое открытие! А мне что? Деревня Кукушкино, муж-алкоголик и смерть от саркомы?! Это нечестно! Ну папа!
Я топнула каблучком. Полосатый гольф опять сполз по самую щиколотку. Я наклонилась и вызывающе подтянула его.
- Что за манеры, - вздохнул папа. - Доченька, не могу я тебя в другое время отправить. Это расписано, понимаешь? Не имею права баланс нарушать, мне босс голову оторвет...
- У твоего босса уже давно крепчает маразм в прогрессирующей форме! - дерзко заявила я, на всякий случай оглядевшись по сторонам. Гарик испуганно спрятался за кипами бумаг.
- Слов-то каких нахваталась, - покачал папа головой. Нимб его опасно накренился. - Доченька, послушай, проживи нормально хоть одно воплощение. Только одно, от начала до конца, и - обещаю! - следующее ты выберешь сама, какое только захочешь.
- Да?! - я давала себе слово не реветь, но нос предательски захлюпал сам по себе. - Это легко вот тут говорить, когда сидишь в своем дворце, и все миры перед глазами. И ты точно знаешь, что они есть, и что жизнь после смерти есть! А там... а там...
Я не выдержала и разревелась, за неимением носового платка, утирая слезы концом косички.
Вдруг распахнулась дверь. В кабинет влетел Мишка в неизменной черной бандане.
- Шеф! - зачастил он с порога. - Там у Врат опять беспорядки! Сотня душ внеочередных ломится! Говорят - перевели! Что делать?
Я быстро вытерла слезы и кокетливо улыбнулась. Мишка зарделся и одернул потертую кожаную косуху.
- Как же мне все это надоело! - папа закрыл глаза ладонью, и мне на миг стало его жалко. - Сколько раз говорил боссу: не садитесь с рогатым в карты играть, обставит! Вот куда их девать, своих селить негде... Да что делать-то, запускай. Только по одной и строго с документами. И приведи себя в порядок, Михаил! Хоть голову вымой, и черепа из ушей вынь! Души пугаются, думают, дверьми ошиблись!
Мишка выбежал, одарив меня на прощание влюбленным взглядом. Папа сел за стол и задумался, почесывая лысеющий лоб.
- Пап? - робко напомнила я о себе.
- Что "пап", ну вот что, "пап"?! - взорвался он. - Думаешь, папе легко на этой собачьей работе? Папе на пенсию давно пора и на курорты! Девочка моя, тебе всего пятьдесят четыре года отведено там! Неужели так сложно?
Я угрюмо кивнула.
- Сил моих больше нет... - папа принялся разбирать беспорядочно разбросанные по столу документы.
- А можно, - сделала я попытку. - Чтобы я помнила, кто я? И чтобы точно знала, что жизнь после смерти есть?
- Не положено! - отрезал папа, не поднимая глаз.
- А ты не мог бы хоть иногда мне сниться?
- Не положено!
- Пап... ну хотя бы... дай мне хоть вот столечко веры, а? Ну что тебе стоит?
- Не положено! - пробурчал папа, перелистывая объемистый журнал. - Сколько народу без веры живет и ничего... Разбаловалась!
Я покорно молчала и умоляюще хлопала ресницами. Чертик-практикант передразнивал меня и корчил рожицы.
- Ладно! - прихлопнул папа ладонью стол. - Гарик! Выдай этому наказанию порцию веры!
Гарик вынырнул из-под кипы бумаг и засеменил к сейфам.
- И учти! - пригрозил мне папа гусиным пером. - Если вернешься раньше срока, выпорю, как соплячку! И Мишку твоего заодно!
- А за что...
- А за то, что, будто я не знаю, как вы под Вратами целуетесь! Маленькая еще! Тебе целых пять перерождений до совершеннолетия!
Гарик вручил мне еще теплый оранжевый квадратик. На нем завитушками лимонного джема было выведено "ВЕРА".
- И это все? - недоверчиво наморщила я лоб.
- А что еще?! - окончательно вышел папа из себя. - Все! Иди отсюда, не мешай работать! И чтоб глаза мои тебя ближайшие пятьдесят четыре года не видели!
- Тридцать пять! - быстро попыталась я поторговаться.
- Вон!!! - папин нимб все-таки грохнулся под стол.
- Я люблю тебя папочка! - пискнула я уже от двери.
Я вышла из папиного кабинета и уселась на облако, свесив ноги. "В-Е-Р-А" - еще раз задумчиво перечитала я, вздохнула, и с аппетитом съела вкусную печенюшку.
У Врат, как всегда, сидел Мишка. Он подбирал на гитаре какой-то противный скрипучий мотив. Обложка контрабандного самоучителя была украшена аляповатой пентаграммой. Огненный меч пылился, прислоненный к дереву.
- Не уговорила? - сочувственно спросил он, созерцая мой унылый вид.
Я только руками развела.
* * *
- Марь Ванна! Марь Ванна! Мальчишка у вас! Да хорошенький какой!
- Подспорье будет! Сестренкам защитник! Ножницы дайте!
"Ну хоть на этом спасибо, папа" - обреченно подумала я, готовясь к потере памяти и первому в своей очередной жизни вдоху."
(с) Э. Суздальцева